Как Айвазовский картины создавал.

25.01.2017 в 01:31

Конечно, Иван Константинович Айвазовский родился гением. Но было еще ремесло, которым он владел блестяще.
Иван крамской писал Павлу Третьякову: "Айвазовский, Вероятно, Обладает Секретом Составления Красок, и Даже Краски Сами Секретные; Таких Ярких и Чистых Тонов я не Видел Даже на Полках Москательных Лавок".
Чтобы так писать море, нужно родиться у моря, прожить подле него долгую жизнь, за которую так и не пресытиться им.

Из чего же рождались морская пена и лунные дорожки айвазовского?
Знаменитая "Волна Айвазовского" представляет собой вспенившуюся, почти прозрачную морскую волну, по ощущениям - движущуюся, стремительную, живую.
Прозрачности художник достигал, используя технику лессировки, то есть нанося тончайшие слои краски друг на друга. Айвазовский предпочитал масло, но нередко его волны кажутся акварельными. Именно в результате лессировки изображение приобретает эту прозрачность, причем цвета кажутся очень насыщенными, но не за счет плотности мазка, а за счет особой глубины и тонкости.
Виртуозная лессировка в исполнении Айвазовского - отрада для коллекционеров: большинство его картин в прекрасном состоянии - тончайшие красочные слои меньше подвержены растрескиванию.
Писал Айвазовский стремительно, часто создавал работы за один сеанс, поэтому у его техники лессировки были авторские нюансы. Вот что пишет об этом Николай барсамов, крупнейший знаток творчества Айвазовского: "…воду он иногда лессировал по полусухому подмалевку. Часто художник лессировал волны у их основания, чем придавал глубину и силу красочному тону и достигал эффекта прозрачной волны. Иногда лессировками утемнялись значительные плоскости картины. Но лессировка в живописи Айвазовского не была обязательным последним этапом работы, как это было у старых мастеров при трехслойном методе живописи. Вся живопись у него в основном проводилась в один прием, и лессировка часто применялась им как один из способов наложения красочного слоя на белый грунт при начале работы, а не только как завершающие прописки в конце работы. Лессировкой художник иногда пользовался на первом этапе работы, покрывая полупрозрачным слоем краски значительные плоскости картины и используя при этом белый грунт холста как светящуюся подкладку. Он так иногда писал воду. Умело распределяя красочный слой различной плотности по холсту, Айвазовский достигал правдивой передачи прозрачности воды".
К лессировкам Айвазовский обращался не только при работе над волнами и облаками, с их помощью он умел вдохнуть жизнь и в сушу. "Землю и камни Айвазовский грубыми щетинистыми кистями писал. Возможно, что он их специально подрезывал, чтобы жесткие концы щетины оставляли борозды на красочном слое, - рассказывал барсамов. - краска в этих местах обычно плотным слоем положена. Как правило, Айвазовский почти всегда лессировал землю. Лессировочный (более темный) тон, попадая в борозды от щетины, придавал своеобразную живость красочному слою и большую реальность изображенной форме".
Что же до вопроса "откуда краски? ", Известно, что в Последние Годы он Покупал Краски Берлинской Фирмы" Mеwes ". Все просто.
Но имеется еще и легенда: будто бы Айвазовский покупал краски у Тёрнера. На этот счет можно сказать только одно: теоретически это возможно, но даже если так - Айвазовский точно не написал тёрнеровскими красками все 6000 своих работ.
И картину "Неаполитанский Залив в Лунную Ночь", которой впечатленный Тёрнер посвятил стихотворение, Айвазовский создал еще до знакомства с великим британским маринистом:
"На картине твоей вижу луну с ее золотом и серебром, стоящую над морем, в нем отражающуюся.
Поверхность моря, на которую легкий ветерок.
Нагоняет трепетную зыбь, кажется полем искорок.
Прости мне, великий художник, если я ошибся, приняв картину за действительность, но работа твоя очаровала меня, и восторг овладел мною.
Искусство твое вечно и могущественно, потому что тебя вдохновляет гений".
Айвазовский всегда начинал работу с изображения неба, причем писал его в один приём - это могли быть и 10 минут, и 6 часов. Свет в небе он рисовал не боковой поверхностью кисти, а ее торцом, то есть "Освещал" небо многочисленными быстрыми прикосновениями кисти. Небо готово - можно отдохнуть, отвлечься (впрочем, такое он позволял себе , внимание, только с картинами, на которые уходило достаточно много времени.
Море же мог писать и в несколько заходов.
Долго работать над картиной в представлении Ивана Айвазовского - это, к примеру, писать одно полотно 10 дней. Именно столько понадобилось художнику, которому на тот момент исполнился 81 год, чтобы создать свою самую большую картину - "Среди Волн". При этом, по его признанию, вся его жизнь была подготовкой к этой картине. То есть работа потребовала максимум усилий от художника - и целых десять дней.
А ведь в истории искусства не редкость случаи, когда картины писались по двадцать и более лет.
В Италии Айвазовский в определенный период сошелся с Александром Ивановым, тем самым, который писал "Явление Христа Народу" 20 лет, с 1837-го по 1857-й. они даже пытались вместе работать, но довольно скоро повздорили. Иванов мог месяцами трудиться над этюдом, пытаясь добиться особой точности тополиного листочка, Айвазовский же успевал за это время исходить все окрестности и написать несколько картин: "писать тихо, корпеть месяцы не могу. Не отхожу от картины, пока не выскажусь".
Столь разные таланты, разные способы творить - каторжный труд и радостное любование жизнью - не смогли долго держаться рядом.
Муза Айвазовского - радостна, а не мучительна.
Айвазовский, безусловно, видел, что для многих художников их дар - то ли благословенье, то ли проклятье, иные картины пишутся едва ли не кровью, истощая и выматывая своего создателя. Для него же подходить с кистью к холсту всегда было самой большой радостью и счастьем, он обретал особую легкость и всемогущество в своей мастерской. При этом Айвазовский внимательно прислушивался к дельным советам, не отмахивался от замечаний людей, которых ценил и уважал. Хотя не настолько, чтобы поверить, что легкость его кисти есть недостаток.
О важности работы с натурой в те годы не твердил только ленивый. Айвазовский же предпочитал с натуры делать мимолетные наброски, а писать в мастерской. Он считал, что невозможно изобразить с натуры движение стихий, дыхание моря, раскаты грома и сверкание молнии - а именно это его интересовало. Айвазовский обладал феноменальной памятью и своей задачей "на Натуре" считал впитывать происходящее. Ощущать и запоминать, для того чтобы, вернувшись в мастерскую, выплеснуть эти ощущения на холст - вот зачем нужна натура.
При этом Айвазовский великолепным копировальщиком был. Во время обучения у Максима Воробьева он продемонстрировал это свое умение в полной мере. Но копирование - хоть чьих-то картин, хоть природы - представлялось ему куда меньшим, чем он способен сделать.
О стремительной работе Айвазовского и о том, что представляли из себя его наброски с натуры, оставил подробные воспоминания художник Илья остроухов:
"С манерой выполнения художественных работ покойным знаменитым художником - маринистом Айвазовским мне пришлось случайно ознакомиться в 1889 году, во время одной из моих заграничных поездок, в биаррице. Приблизительно в одно и то же время, в какое я прибыл в биарриц, приехал туда и Айвазовский. Почтенному художнику было уже тогда, как помнится, лет этак за семьдесят … узнав, что я хорошо знаком с топографией местности, он тотчас же потянул меня на прогулку по океанскому берегу. День был бурный, и Айвазовский, очарованный видом океанского прибоя волн, остановился на пляже ….
Не спуская глаз с океана и ландшафта далеких гор, он медленным движением достал свою крохотную записную книжку и нарисовал всего лишь три линии карандашом - очертание далеких гор, линию океана у подошвы этих гор и линию берега от себя. Потом мы с ним дальше пошли. Пройдя около версты, он снова остановился и сделал такой же рисунок из нескольких линий в другом направлении.
- день пасмурный сегодня, - сказал Айвазовский, - и вы мне, пожалуйста, скажите только, где у вас здесь восходит и заходит солнце.
Я указал. Айвазовский поставил в книжке несколько точек и спрятал книжку в карман.
- теперь пойдемте. Для меня этого достаточно. Завтра я океанский прибой в Биаррице нарисую.
На другой день действительно были написаны три эффектные картины морского прибоя: в биаррице: утром, в полдень и при закате солнца …".
Армянский художник Мартирос Сарьян заметил, что какую бы грандиозную бурю Айвазовский ни изображал, в верхней части холста всегда сквозь скопление грозовых туч будет пробиваться луч света - иногда явственный, иногда тонкий и едва заметный: "Именно в нем, Этом Свете, и Заключен Смысл Всех Изображенных Айвазовским Бурь".
Лишь в том случае, если это солнце, то оно осветит самую черную бурю, если лунная дорожка, то заполнит своим мерцанием все полотно.
Он стремится не просто правдоподобно изобразить, но передать ощущения: солнце должно сиять так, чтобы хотелось зажмуриться, от ветра зритель съёжится, от волны отпрянет в испуге. Последнее, в частности, проделал Репин, когда Айвазовский внезапно распахнул перед ним дверь комнаты, за которой вставал его "Девятый вал".
Художник дал совершенно однозначные рекомендации: следует искать на холсте самую яркую точку, источник света, и, пристально всмотревшись в нее, скользить взглядом по холсту. К примеру, когда его упрекали, что "Лунная Ночь" не закончена, от утверждал, что если зритель "обратит главное внимание на луну и постепенно, придерживаясь интересной точки картины, взглянет на прочие части картины мимоходом, и сверх этого, не забывая, что это ночь, которая нас лишает всяких рефлексий, то подобный зритель найдет, что эта картина более окончена, нежели как следует".
Современного зрителя порой обескураживает интенсивный колорит полотен Айвазовского, его яркие, бескомпромиссные краски. Этому есть объяснение. И это вовсе не дурной вкус художника.
Сегодня на марины Айвазовского мы в музеях смотрим. Часто это провинциальные галереи, с обветшалым интерьером и без специального освещения, которое заменяется просто светом из окна. Но при жизни Айвазовского его картины висели в богатых гостиных и даже во дворцах. Под лепными потолками, на оклеенных роскошными шпалерами стенах, в свете люстр и канделябров. Вполне возможно, художник заботился о том, чтобы его картины не потерялись на фоне пестрых ковров и мебели с позолотой.
Знатоки говорят, что ночные пейзажи Айвазовского, которые нередко выглядят простовато при скудном естественном освещении или под редкими лампами, оживают, становятся таинственными и благородными, какими их задумывал художник, если смотреть на них при свечах. Особенно те картины, которые Айвазовский при свечах и писал.
Константин Айвазовский не из тех художников, которые теряют вдохновение в процессе и бросают работы неокончеными. Но однажды такое случилось и с ним - он не дописал полотно "Взрыв Корабля" (1900. Смерть.