Медвежья шуба. - так ведь об этом я тебе и говорю!

От этого и пошло выражение "Лезть на Рожон", понимаешь? Медведь сам, считай, себя и убивал! -. Володька улыбался во все усы, подергивая ямочками на раскрасневшихся щеках. Разговоры об охоте всегда его любимыми были. Собственно, за ней мы в прошлом сюда и приезжали. А теперь, видите ли, заповедная зона, ни ружья тебе, ни палки. Зато хоть домишек понастроили приличных, больше никаких шалашей, тентов, костров - чистота и удобство.

С Володей мы здесь десятый, юбилейный раз. Приехали как приличные туристы: сняли домик, вскрыли мини бар, взяли с собой фотоаппараты и активированный уголь и - страшно признаться - купили мясо! Цивилизация добралась и до нас, диких индейцев. Дома нас ждут жены с детьми, заевшая работа, звонки, беготня по поликлиникам. Мы дали себя приручить, облагородились, но здесь, в нашем старинном обиталище, в нас снова просыпается юношеский пыл, как когда-то, когда мы, худосочные шкеты, гнали лося с собаками и чувствовали себя частью их стаи, волками - предводителями, хищными, смелыми. Свободными.
Хижина у нас на отшибе - странно, что такой лакомый уголок до нас никто не присвоил, остальные решили ютиться в центре, жаться ближе друг к другу. Что ж, их право, нам воздух достанется чище. В нашем распоряжении просторная терраса с видом на гору, две комнаты, дурманящие запахом только освежеванной ели и нечеловеческих размеров ванна, на пользование которой мы сразу же составили расписание. Чего еще желать двум заядлым лесным отшельникам?
- медведя! Понимаешь? Ни разу мы с тобой не ходили на медведя, а без него - фью - ю! - Володя развеял в воздухе воображаемые трофеи - никто мы, никто! Грибники, и те засмеют ….
- а ты посмейся над ними в ответ.
- опасно, женя, над грибниками смеяться. - он икнул, состряпал испуганную гримасу и с ужасом прошептал:
- у них всегда в кармане спрятан нож!
Пока у нас за столом разыгрывалась шутливая драма, на улице обстановка принимала угрожающие обороты: столетняя горная хвоя сотрясалась под волнами снежной бури, деревья скрипели и охали, то и дело в трубе дымохода раздавался зловещий вой. Ночка обещала быть суровой для всех, кто в такую непогоду вдруг решил выбраться наружу. Для таких случаев здесь дежурит круглосуточный патруль спасателей, и нередко посреди ночи им приходится вытаскивать из сугробов бедолаг, по синей воле покинувших свои теплые норы.
- ну что, Жень, ещё по одной? За нас, за бродяг!
- за нас!
Звон наших стаканов еще отзывался резвым эхом от стен, когда раздался стук в окно. Я от неожиданности подпрыгнул на стуле, а Володя медленно, с недоумением обернулся на звук. Вместе мы подошли к стеклу, за которым не было видно ничего, кроме летящих вихрями снежинок. Володя выразительно посмотрел на меня, но я кивнул в знак того, что тоже это слышал. Минуту мы с отупелым видом всматривались в темноту, пока наконец дружно не заржали и не отошли от окна. Чудить по под градус мы умеем - в этом спору нет. Но тут постучали в дверь.
- та - а - к … это уже начинает напоминать анекдот про Штирлица … - я направился к двери, пока Володя с ретивостью, неожиданной для его возраста, начал убирать со стола бутылки и недоеденные ошметки. За дверью тем временем раздавался стук о порог - кто-то сбивал с обуви снег. Я распахнул дверь и встретился взглядом с гостем. Признаться, встреча эта мне не понравилась: высоченный, косматый, словно огромный бугор из звериных шкур, он источал не то что бы запах, а скорее особую атмосферу инаковости, неестественной людской природе дикости. Его глаза были широко раскрыты, их взгляд цеплял каждое движение моего пораженного лица, а на приоткрытых губах словно застыл подавленный оскал.
- пустите погреться, мужики? - хриплый голос скрежетал и резал уши, как поврежденная пластинка. Нет, не хотелось мне его пускать.
- заходите.
Комната странно сузилась, как только он вошел, настолько в интерьер не вписывались его габариты. Обмотанные мелкими шкурами сапоги, заснеженная грива волос, а на плечах - невероятная, лоснящаяся в свете люстры черная шуба, свисающая на спине до пяток. Володя сразу уронил челюсть, он накинулся на гостя с расспросами, снова завел свою шарманку про смертельную необходимость заиметь в охотничьей коллекции медведя, просил поделиться опытом выделки и все не отрывал глаз от сверкающей черной шерсти. Незнакомец учтиво отвечал, и не успел я опомниться, как за столом мы уже сидели втроем.
Еще никогда в жизни я так быстро не трезвел. До меня не доходило только, почему мой друг не видит того же, что и я: черные когти принадлежали не шубе, они нетерпеливо постукивали по нетронутому стакану, пока Володя с трепетом слушал слова пришельца. А тот говорил странные вещи: о хранителе леса, его подарке, о первом имени медведя ….
- а какое оно - его первое имя? - как любопытный ребенок Володя допытывался. В ответ гость лишь снова приоткрыл пасть, словно силясь не оголить свои зубы. Свистящее дыхание в его горле смешалось с глубоким, клокочущим рыком и он отвернулся. В этот момент я стрельнул глазами в Володю, надеясь хотя бы теперь увидеть в нем проблески здравого рассудка, но лишь с ужасом наблюдал, как его руки потянулись к спине незнакомца и кровожадными змеями его пальцы впились в драгоценный мех. Я мигом вскочил и нарочито испуганно воскликнул:
- ядрёны шишки, сколько времени?
В тот же момент Володя как будто очнулся и совершенно трезво констатировал: "Шесть Утра". Гость засмеялся. Тяжелыми ударами ядра этот смех надолго в моих ушах отчеканился. Он медленно встал и спросил разрешения отойти в ванную перед уходом. Вьюга утихла на улице. Где-то вдалеке слышались голоса ребят, по утрам насиловавших лыжню вокруг нашей хижины своей энергичной молодостью. Я глубоко вздохнул и положил голову на ладони. За окном начало светать. Повернувшись к другу, я увидел его кресло пустым и вскочил на ноги.
- оставь! Оставь её, Володя! Не трожь! - но я опоздал. Дверь в ванную была открыта, с обратной её стороны гость повесил шубу, которую мой друг судорожно сжимал в руках. Сверкнув глазами, он сорвал её с крючка и выбежал прочь из хижины. "Пьяный Бред", "рассосется" - всё повторял я про себя мантру, шагая к распахнутой двери. На полу еще остались стоять его сапоги. Шкурки попадали на пол, а рваный кофтан лежал поперек ванны. Остатки косматой гривы отвратительным кублом колыхались в волнах прибывающей из крана воды. Пахло болотной тиной и тухлой дичью. "Без Медведя мы - Никто" - отдавалось эхом в моей голове.