"В чистый понедельник наступает тишина.

Снег большими хлопьями валит. Мороза два - три градуса. Татары, подвязав хвосты своих лошадей, с поживой возвращаются в свои деревни. На улицах почти нет народа, только старушки в салопах идут в церковь к "Часам", да дети спешат в гимназии и школы. А с колоколен несется торжественный, хотя и унылый благовест, и в церквах за вечерней поют красивый канон Андрея критского, каждый стих которого заканчивается словами: "Помилуй мя, Боже, Помилуй мя".

Но дни бегут, и при этом никакие другие недели не бегут так быстро, как недели великого поста. Только и успеваешь считать: первая, вторая, третья. Мама мне городки вырезывает. Это вроде календаря. Всех городков столько, сколько дней в великом посту: будни - маленькие, воскресенья - повыше, а пасха - большая, в несколько этажей. Каждый вечер перед сном я загибаю день и ставлю крестик, если я была "Умная", и минус, если в чем провинилась, причем я считала своей обязанностью во всем повиниться маме, когда она приходила на ночь прощаться со мной. Я сначала боялась признаваться в своих винах, но всякий раз встречала такое снисхождение, такое пониманье и любовь, что исповедь эта сделалась для меня необходимостью. Эта воспитательная мера с маминой стороны остановила меня от многих ложных шагов не , внимание, только в детстве, но и в юности, и в молодости. Останавливало сознание, что я не могу скрыть ничего от мамы.

Один важный признак весны появлялся у нас в зале: в марте месяце солнце садилось против окон нашей прихожей, и на двери, которая ведет в зал, появлялось большое светлое пятно. "Мама, пятно есть, папа, на двери пятно! " - спешила я объявить всем радостную весть. Катя и Оля бежали смотреть на пятно, которое сулило много радостных дней. В это же время начинали бегать зайчики но стенам и потолку от ручейков, которые текли на улице. Зимой я ходила гулять только один раз, но весной, когда светит солнышко до шести часов, когда текут ручьи, мы с мамой и Катей ходили гулять и после обеда. Как я эти прогулки любила! Иногда я брала с собой лодочки и пускала их по ручью. Немедленно мутная етруя бурливого ручейка захлестывала мою лодочку, и она, такая жалкая, грязная, потерявшая свою форму, уносилась по теченью. Иногда я просто смотрела, как уличные мальчишки, более искусные, чем я, пускают деревянные лодочки или делают запруды и мельницы. Улица вся светом заходящего солнца залита. Грязь среди улицы ослепительно блестит, тротуары уже сухие, и я мечтаю, что скоро пойду без калош.

Прилет птиц не так заметен в городе, но няня говорит, что грачи уже прилетели, а жаворонки прилетели в булочные ровно 9 марта, и мы, гуляя, заходим туда и покупаем мягких румяных жаворонков. 9 марта наш повар Петр, который славился такими сочными битками, что от прикосновенья вилкой из них фонтаном брызгал сок, печет жаворонки и запекает в них записочки и гривенник. Его жаворонки не очень красивы, но традиционны. А мне всегда попадается жаворонок с гривенником. Взрослые предпочитают записки, а, по-моему, гривенник интереснее".

Ксения боратынская "Мои Воспоминания" аристократия@Blist_spb.