Петр первый: новый год и елка.
У древних славян новый год связывался со временем пробуждения природы от зимней спячки и отмечался одновременно с масленицей, в день весеннего равноденствия - 21 марта. А после принятия христианства Владимиром красное солнышко и установления регулярных месяцев его стали отсчитывать с начала месяца - с 1 марта. В 1492 г. (он же 7000 г. от сотворения мира) - Иван III и церковь отметили круглую дату переносом нового года на византийский манер на осень - на 1 сентября.
В этом слышались отголоски тех ветхозаветных времен, когда после уборки урожая наступала спокойная жизнь, свободная на время от трудовых забот, которую можно было посвятить празднику. В Европе, согласно юлианскому календарю, первым днем нового года считалось 1 января - в этот день еще со середины II в. до н. э. приступали к службе вновь избранные римские консулы. В России инициатором "Переезда" нового года на привычное нам место - на 1 января - стал Петр первый, познакомивший российское общество со многими европейскими привычками. Больше всего его волновал не столько сам праздник, сколько вопрос перехода России на европейское летоисчисление: не от сотворения мира, как было на Руси, а от рождества христова.
Но заодно и праздник нового года январским стал. По возвращении домой после своего первого путешествия в Европу (1698-1699) Петр издал указ от 20 декабря 1699 г., которым впредь предписывалось вести летоисчисление от рождества христова, а день "Новолетия", до того времени, отмечавшийся на Руси 1 сентября, "по примеру всех христианских народов" отмечать 1 января. В этом указе давались также и рекомендации по организации новогоднего праздника. В его ознаменование в день нового года было велено пускать ракеты, зажигать огни и украсить столицу (тогда ещё - Москву) хвоей: "По Большим Улицам, у Нарочитых Домов, Пред Воротами Поставить Некоторые Украшения от Древ и Ветвей Сосновых, Еловых и Мозжевелевых Против Образцов, Каковы Сделаны на Гостином Дворе". А "Людям Скудным" предлагалось "каждому хотя по древцу или ветве на вороты или над храминою своей поставить … а стоять тому украшению января в первый день".
Сам обычай рождественской елки в Европе связывают с именем немецкого церковного реформатора Мартина Лютера, который, как гласит легенда, в 1513 г., гуляя по лесу в канун рождества, так залюбовался красотой звезд в ночном небе над еловым лесом, что решил взять с собой домой маленькую ёлочку, украсив её верхушку звездой в память о той самой - вифлеемской - что указала волхвам путь к яслям новорожденного Христа. Во второй половине Xvii в. в поселениях вдоль Рейна дома стали украшать подвешенными к потолку маленькими елями, или отдельными веточками, украшенными яблоками и прочими сладостями.
Очень эффектно смотрелись деревца, на ветках которых красовались горящие свечи. А затем догадались ставить большую красавицу - ёлку в центр комнаты, чтобы вокруг можно было водить хороводы. Но даже на территории Германии праздничная ёлка в доме стала привычным явлением только к концу Xviii века. И лишь в начале XIX в. большие ели стали в сочельник украшать площади немецких городов. Почему именно ель такую популярность приобрела? Почему она связанной с новым годом или рождеством оказалась? В северном полушарии рождественские праздники приходятся на зиму, когда лиственные деревья стоят обнажёнными и, конечно, не могут использоваться в качестве символа и важнейшего атрибута зимнего праздника. Поэтому естественно, что таким символом стало вечнозелёное хвойное дерево, причём не только ель, но и сосна, и кедр, и пихта, и можжевельник. Нередко можно увидеть в качестве новогоднего или рождественского декора сосновые деревья или ветви.
Однако еловое дерево, в отличие от соснового, обладает совершенной пирамидальной формой; его устремлённый кверху прямой ствол, а также симметричное расположение ветвей придаёт ему очертания католических и лютеранских храмов. Очевидно, именно благодаря своей форме ель и затмила другие хвойные деревья. Можно смело утверждать, что Петр первый одним из первых европейских правителей оценил всю красоту этой праздничной традиции. Сразу после основания северной столицы ёлки стали устанавливать и там. А затем все закончилось так же быстро, как и началось. Общество не разделило праздничного энтузиазма и эстетических вкусов правителя: с его смертью не успевшая прижиться традиция, казалось, навсегда канула в лету. Почти единственным исключением, где и в послепетровскую эпоху продолжали ставить ели, были кабаки.
Установленное под новый год над крышей или рядом со входом, оно стояло там, желтея и осыпаясь весь год, служа опознавательным знаком для любителей горячительного, чтобы те, даже не умевшие читать, не прошли мимо. Изменил к лучшему судьбу елки век девятнадцатый. Первопроходцем выступил Петербург. С самого основания в городе селилось много немцев (в начале XIX в. - по ощущениям современников - до трети от всех жителей. На своей новой родине они продолжали поддерживать многие обычаи родных мест. Вполне естественно, что выходцы из Германии привозили с собой усвоенные на родине привычки, обычаи, обряды и ритуалы, которые тщательно сохранялись и всячески поддерживались ими на новом месте жительства. Поэтому неудивительно, что на территории России первые рождественские ёлки появились именно в домах петербургских немцев. Но окончательно решило праздничную судьбу ёлки влияние августейшей особы.
В XIX в. супругами российских императоров часто становились немецкие принцессы. Одна из них - будущая императрица Александра Федоровна (жена Николая I) ставит рождественскую ёлку сначала с 1817 г. для узкого круга во внутренних покоях, а затем, в 1828 г., уже будучи императрицей - в аничковом дворце. На праздник она позвала не только своих детей, племянников и племянниц, но и детей придворных. В ярко освещенной зале столы, накрытые белоснежными скатертями, были уставлены изящными елочками, украшенными золотыми орехами и конфетами. Под ними лежали милые подарки - игрушки, кружевные платьица, маленькие веера, барабаны и трубы. Восторг детей был полнейшим. Неудивительно, что на следующий год, многим представителям высшего света захотелось повторить праздник у себя дома с обязательным приглашением гостей.
Так, традиция украшать ёлку все шире распространялась среди знатных и богатых семей. А уж затем, делом времени (ну и финансов, конечно) стало и вхождение её в моду среди остальных слоев населения. Первое время в русской среде ёлка по преимуществу устраивалась в домах петербургской знати. Остальное население столицы до поры до времени относилось к ней либо равнодушно, либо вообще не знало о существовании такого обычая.
Однако мало-помалу рождественское дерево и другие социальные слои Петербурга завоёвывало. И вдруг в середине 1840-х годов произошёл взрыв - "Немецкое Обыкновение" начинает стремительно распространяться. Петербург был буквально охвачен "Ёлочным Ажиотажем": о ёлке заговорили в печати, началась продажа ёлок перед рождеством, её стали устраивать во многих домах северной столицы. Обычай вошёл в моду, и уже к концу 1840-х годов рождественское дерево становится в столице хорошо знакомым и привычным предметом рождественского интерьера. Этот внезапный взрыв интереса к ёлке и страстного увлечения ею вызывает удивление. Что же произошло на протяжении 1840-х годов? Прежде всего в основе лежало стремление подражать Западу. Начиная с 1820-х годов и далее - на протяжении двух десятилетий, русские увлекались модой на немецкие литературу и философию. Отсюда и увлечение "Немецким Нововведением" - рождественским деревом, что подкреплялось модой на произведения немецких писателей и прежде всего - на Гофмана. Его повесть "Щелкунчик", впервые вышла в русском переводе в 1839 году под названием "щелкун орехов".
Она была напечатана небольшой книжечкой с единственной иллюстрацией на первой странице, на которой изображена небольшая зала в немецком доме: на столе, покрытом белой скатертью, стоит еловое деревце с зажжёнными на нём свечками и разложенными под ним подарками, среди которых - и знаменитый щелкунчик. Только что впущенные в комнату Мария и Ганс с восхищением смотрят на ёлку, в то время как их родители внимательно наблюдают за реакцией детей на светящееся дерево и подарки.
Эта иллюстрация была одним из первых изображений рождественской ёлки, появившихся в русской печати. Она, а вслед за нею и многие другие, служили образцом для устройства ёлки в русских домах. Согласно немецкой традиции, праздник ёлки считался днём семейного детского торжества, который в памяти ребёнка должен был запечатлеться как день милосердия, добра и всепрощения. Первоначально ёлка устраивалась в доме только для членов одной семьи и предназначалась детям.
Домашняя атмосфера праздника с рождественским деревом поддерживалась и в русских домах. Ёлка готовилась взрослыми членами семьи и непременно в тайне от детей. В празднике в её честь сочетались и предсказуемость, и сюрприз. Хотя по предыдущим годам дети уже, как правило, знали, что ёлка у них непременно будет, перед каждым очередным праздником они всё же сомневались: а будет ли и на этот раз? Взрослые прилагали все усилия к тому, чтобы поддержать в детях сомнение и тем самым усилить интенсивность их переживаний.
День рождества, как никакой другой, привлекал все помыслы детей. К ветвям дерева взрослые прикрепляли свечи, развешивали лакомства, украшения, под ней раскладывали подарки для детей, которые, как и сама ёлка, готовились в строгом секрете. Входить в помещение, где устанавливалась ёлка, до специального разрешения детям строжайшим образом запрещалось. Чаще всего на это время их изолировали в детскую или в какую-либо другую комнату. И наконец, перед самым впуском детей в залу, на дереве зажигали свечи. Первая публичная ёлка была устроена в 1852 году в петербургском екатерингофском вокзале. Вслед за нею публичные ёлки начали устраивать в дворянских, офицерских и купеческих собраниях, клубах, театрах и других местах. Москва не отставала от невской столицы: с начала 1850-х годов праздники ёлки в зале благородного московского собрания также стали ежегодными.
С 1860-х годов получают распространение елки в учебных и воспитательных заведениях. К концу XIX столетия ёлка в России обычным явлением становится. Заготовка ёлок начиналась за неделю до рождества. Для лесников и крестьян из пригородных деревень их продажа стала одним из сезонных заработков. Продавались деревца в самых многолюдных местах: у гостиных дворов, на площадях, рынках. Торговали ёлками и многие лавки - зеленные, молочные и даже мясные, где деревья выставляли у входа, часто уже поставленные на крестовины.
После окончания гражданской войны, с 1925 года началась плановая борьба с религией и с православными праздниками, результатом которой стала окончательная отмена рождества в 1929 году. День рождества превратился в обычный рабочий день. Вместе с рождеством отменялась и ёлка, уже прочно сросшаяся с ним. Ёлка, против которой когда-то выступала православная церковь, теперь стала называться "Поповским" обычаем. В эти критические в судьбе ёлки годы казалось, что ей пришёл конец. Предновогодними вечерами по улицам ходили дежурные и вглядывались в окна квартир: не светятся ли где-нибудь огни ёлок. В школах в порядке борьбы с рождеством и ёлкой на новый год стали проводить "Антирождественские Вечера", на которых инсценировали высмеивающие попов и церковь пьески, пели антирелигиозные сатирические куплеты, вроде: "динь - бом, динь - бом, больше в церковь не пойдём". Перестали устраивать ёлки и в детских садах. И всё же полностью искоренить полюбившийся обычай так и не удалось: ёлка "Ушла в Подполье".
Как вспоминает писательница и. Токмакова, в семьях, верных дореволюционным традициям, её продолжали устраивать. Делали это с большой осторожностью. Ёлкой обычно обеспечивал дворник, который перед рождеством выезжал за город в лес.
В конце 1935 года ёлка была не столько возрождена, сколько превращена в новый праздник, получивший простую и чёткую формулировку: "Новогодняя Ёлка - Праздник Радостного и Счастливого Детства в Нашей Стране". Устройство новогодних ёлок для детей сотрудников учреждений и промышленных предприятий становится обязательным. Теперь еловое дерево - необходимая принадлежность не только советского праздника нового года, но и советской жизни вообще. Организовывала праздник "Ёлочная Комиссия", в которую обычно входили профсоюзные активисты: они разрабатывали программу, доставляли ёлку, обеспечивали дедом морозом, готовили подарки.
Связь ёлки с рождеством была предана забвению. Рождественское дерево превратилось в атрибут государственного праздника нового года, одного из трёх (наряду с октябрём и первомаем) главных советских праздников. Восьмиконечную вифлеемскую звезду на верхушке "Рождественского Дерева" теперь заменила пятиконечная - такая же, как на кремлёвских башнях. Стремление идеализировать возрождённый праздник становится с каждым днём всё откровеннее. На сверкающей в лучах прожекторов красавице ёлке, установленной в доме союзов, висели тысячи ёлочных украшений с рабоче-крестьянской коммунистической символикой.
Прошло ещё несколько лет, и 1 января 1947 года снова стало "Красным Днём Календаря", то есть нерабочим, а ёлка в доме союзов приобрела официальный статус "главная ёлка страны". В 1954 году новогодняя ёлка получила "Право на Вход" в георгиевский зал большого кремлёвского дворца - обслуживала она по две тысячи детей в год. Впервые кремль открылся перед счастливчиками, получившими новогодние приглашения. Для молодых передовиков производства, студентов столичных вузов, слушателей военных учебных заведений, учащихся десятых классов, комсомольских работников в том же георгиевском зале устраивались новогодние балы - маскарады.
После "Оттепели" с появлением кремлёвского дворца съездов главный детский праздник страны переместился туда. Но самые желанные для нас не общественные, а домашние ёлки, на которые собираются своей семьёй. На этих домашних праздниках люди забывают о той официальной роли, которую играла ёлка, и празднуют её как семейное торжество, по установившимся в семье традициям. В 1991 году в России вновь стали праздновать рождество христово. 7 января было объявлено нерабочим днём. И загорелись на улицах ёлки - не просто новогодние, а уже рождественские, без красных звёзд. Но по-прежнему всеми любимые, страстно и задолго до нового года ожидаемые. Мы.такой помним её Такой запомнят её наши дети. Будем надеяться, и внуки.
