Сейчас Зелениных улиц три: большая, малая и соединяющая их глухая.

Когда-то они назывались зелейными и их было больше, потому что в петровские времена на берегу малой невки был основан зелейный, то есть пороховой, завод, а вокруг него выросла зелейная слобода. Уже больше 200 лет, как завод переехал на пороховые, и о нем напоминают здесь только названия улиц. Потом здесь все застроили дачами и зелейная слобода превратилась в модное дачное место. От тех времен на берегу малой невки сохранился красивый особняк с колоннами и мезонином
. Ну, а от времен строительного бума начала ХХ века здесь осталось много домов - на большой Зелениной красивых, построенных известными архитекторами, в соседних улицах дома попроще, рассчитанные на людей со скромным доходом и просто бедняков. Но и те, и другие дома, уж не говоря про прекрасный особняк, теперь теснят хамоватые соседи, уверенные, что за ними будущее. Правильно уверены, за кем же еще - если будущее сбудется, конечно.
Вот и светлейший князь Николай Николаевич романовский герцог лейхтенбергский, богатейший человек, правнук Николая I, тоже ведь был, надо думать, уверен в будущем, а оно вот ведь как вышло.
Огромный дом, построенный для него в конце большой Зелениной, не то чтобы один из самых красивых в городе, но фасад его, безусловно, один из самых необычных, поражающих смелостью соединения лепнины фантастического рисунка и смальтовых панно с разнообразными пейзажами, в том числе с пейзажем промышленным.
Какова была мысль архитектора фон постельса? Что он хотел сказать этим соединением и каждой его частью? А художник шелковый, по рисункам которого набирали мозаику из необычно крупных кусков смальты, о чем его удивительные пейзажи? Как невероятно интересно было бы почитать их мысли об этом. Но они и так сказали всё, что хотели, но надеялись ли они, что их замысел будет прочитан? Прочесть это послание можно, наверное, по-разному, но я вот, когда вдруг показалось, что изображенное здесь очень близко к мотивам блоковской поэзии, хотя и выражено языком совсем другим, в чем-то, может быть, и чуждым, уже не могу воспринимать этот фасад сам по себе, без этой связи. В этой лепнине та же живая стихия, о которой блок писал в стихотворениях из цикла "Пузыри Земли", предпослав ему эпиграф из "Макбета": "земля, как и вода, содержит газы, / и это были пузыри земли". А мозаика неожиданно на строки стихотворения "Новая Америка отзывается".
Праздник радостный, праздник великий, да звезда из-за туч не видна.
Ты стоишь под метелицей дикой, роковая, родная страна.
За снегами, лесами, степями.
Твоего мне не видно лица.
Только ль страшный простор пред очами, непонятная ширь без конца?
Утопая в глубоком сугробе, я на утлые санки сажусь.
Не в богатом покоишься гробе.
Ты, убогая финская Русь!
Дальше, дальше. И ветер рванулся, черноземным летя пустырем.
Куст дорожный по ветру метнулся, словно дьякон взмахнул орарем.
А уж там, за рекой полноводной, где пригнулись к земле ковыли, тянет гарью горючей, свободной, слышны гуды в далекой дали.
Нет, не вьются там по ветру чубы, не пестреют в степях бунчуки.
Там чернеют фабричные трубы, там заводские стонут гудки.
Путь степной - без конца, без исхода, степь, да ветер, да ветер, - и вдруг.
Многоярусный корпус завода, города из рабочих лачуг.
На пустынном просторе, на диком.
Ты всё та, что была, и не та, новым ты обернулась мне ликом, и другая волнует мечта.
Черный уголь - подземный мессия, черный уголь - здесь царь и жених, но не страшен, невеста, Россия, голос каменных песен твоих!
Уголь стонет, и соль забелелась, и железная воет руда.
То над степью пустой загорелась.
Мне Америки новой звезда!
1913.
Стихотворение, которое многим тогда показалось пророческим, было написано через восемь лет после создания мозаичного фриза. Блок ведь много тут ходил в те годы, в 1907-м была написана лирическая драма "Незнакомка", место действия которой он, по собственному признанию, подсмотрел на большой Зелениной. В 1910-м он бывал здесь в мастерской художника и. к. Пархоменко, который писал его портрет, не особенно удачный. Мастерская находилась за одним из огромных окон в виде стеклянных фонариков, среди мозаичного фриза. Стоял ли блок на другой стороне улицы, разглядывая этот фасад? Он никогда не упоминал ни об этом, ни о чем-либо подобном вообще.
Конечно, такое стихотворение не могло родиться от одного только созерцания какого угодно изображения, и о том, как напряженно думал блок о будущем России и какие надежды возлагал на ее "Фабричное Возрождение" (даже драму такую собирался написать), в его текстах свидетельств много. Но что мы знаем о том, как устроен сам механизм творчества, как происходит последний толчок, после которого: "Минута - и Стихи Свободно Потекут". Да ничего не знаем, конечно, даже когда поэт, вот как Пушкин в стихотворении "Осень", долго и подробно нам это описывает. Тут только Ахматовой стоит довериться: "когда б вы знали. " Нет, не знаем. И только вглядываемся, стараясь разгадать эту тайну.
Вот, посмотрите лучше фотографии - на них интерьеры квартир в этом удивительном доме, печи, камины, устройство стеклянных фонарей. Есть даже фотографии квартиры, в которой, как уверяет продавец, была мастерская и. к. Пархоменко. " (С).