Я в коконе из пяти одеял и четырёх подушек спрятана.

В огромном радужном халате. С мокрыми цветными волосами и горячей после душа кожей. Межсезонье забирается в комнату через балкон. Мы открываем окна, чтобы выпустить дым, а впускаем осень. Отопление ещё не включили, и я становлюсь похожа на маленького хоббита, не желающего выбираться из своей уютной норы. Е. сделал мне монастырский крымский чай с травами и двумя ложками сахара. И принёс сюда, чтобы я, мерзлячка, не морозила босые красные ступни по холодному полу.

У Е. глаза болотного цвета, иногда коньячные, а иногда грязно-зелёные, но всегда какие-то серьёзные, даже когда он улыбается. А он улыбается часто. И смеётся тоже часто. И дурачится постоянно, и танцует в магазине, и не хочет взрослеть. И отрицает, что уже взрослый. И пережил уже то, с чем другие сталкиваются лишь после сорока. И случалось с ним то, чем пугают маленьких детей в их колыбельках.

У него в глазах усталость, которая присуща видавшим многое, морякам и военным. Такие глаза не подходят к его образу, но, должно быть, этот образ и отводит от них внимание окружающих. И, должно быть, поэтому он так любит носить тёмные очки. Должно быть.

Е. большой. И я не про рост или фигуру. Не про то, что он занимает много места на нашей общей кровати. И даже не про зрелость. Я про то, что когда он заходит в комнату, она кажется больше. Е. приходит и вносит в неё ещё целый мир, совсем другой, отличающийся от моего.

Меня всегда пугали большие безлюдные помещения. Я не люблю минимализм в интерьере. В полупустых спальнях с большими окнами я себя незащищённой чувствую. Я маленькая, и мне кажется, что я могу потеряться в таком голом безжизненном пространстве. Вот. Безжизненность. Именно такая ассоциация у меня возникает в огромной спальне с белыми однотонными стенами и большой кроватью посередине.

Мне всегда нужно, чтобы всё было заставлено. Много полочек, коробочек, статуэток, мебели, книг, вещей, хлама. Вазы, бутылки, гирлянды и подсвечники. И в центре этого хламовника - я. сливающаяся со всем этим, в доску своя, как одна из бесчисленных мелочей на полках, не режущая глаз. Органично, и квадратура маленькая. Я будто в улье, горящем тёплым медовым цветом, как детский ночник.

А с Е. всё по-другому. Не нужно барахла, и пусть комод стоит полупустой, не имеет значения. Е. заходит в нашу комнату, и в ней нет никаких крайностей. Он заполняет собой и своим миром пространство, и мне спокойно, нет чувства, что всё это декорации.

Я всё ещё в коконе из пяти одеял и четырёх подушек. Всё ещё в огромном радужном халате. Только волосы высохли почти. И чай остыл. Е. работает работу в соседней комнате. Я ловлю его призраков через запахи, пожелтевшую бумагу и чернила.

А потом он в спальню придёт. Может, я уже буду видеть сны. Межсезонье заставляет нас быть ближе друг к другу, потому что мне холодно, а Е. - единственный источник тепла на ближайшие тридцать шесть квадратных метров. А в России межсезонье тринадцать месяцев в году. Греемся. Mindstream_Poetryofrome Novels_Poetryofrome.