Она - осязаемое привидение в собственном поместье, которое никогда не сможет назвать своим домом.
Призраки очень привязаны к своему памятному пространству, покрытому отпечатками их жизней. Она - неправильный призрак. Привязана не к стенам и устаревающей мебели, а их истинному хозяину. Она словно бы тоже одна из редких декораций: однажды её дорого купили - не из необходимости, а потому что это приобретение в дом просто полагалось. И нынче она - важный элемент выцветающего интерьера. И у неё тоже есть хозяин.
К нему - то мирабелль, призрачная тень, и привязана вместо поместья. Смотреть на него, думать о нём, касаться его , внимание, только в мыслях и обращаться к нему не вслух - вот её основная деятельность, стоящая поверх самого материнства или своих базовых потребностей.
Глядя на марволо, она бесконечно задаётся вопросом о том, как живётся ему с самим собой. Любого истинного гонта, как ей кажется, можно узнать, даже просто пройдя мимо него на улице. Гонты носят себя как очень тяжёлую ношу, для большинства людей вообще непосильную, походкой втаптывают все сложности своей жизни в невинную землю. Гонты постоянно исправляют осанку - нехотя выпрямляются, когда выдают угнетённую сутулость. Гонты не разбрасываются взглядами, глаза их серо-зелёные похожи на необработанные алмазы, только вот в этом нет никакой привлекательности. Гонты подолгу молчат, а потом пугают каким-то жутким смехом, и голоса их трескучие больше напоминают зверей, чем людей.
Марволо - самый классический гонт, и в своих снах его жена аккуратно режет ему запястье, чтобы посмотреть, какого цвета у таких людей кровь. Иногда она досматривает этот сон до конца и видит, как из вены у него бежит густая серо-зелёная жидкость, и его это только искренне веселит. Марволо бьёт наотмашь своим трескучим смехом и не даёт ей остановить кровь, пока она просит прощения и пытается наколдовать повязку.
- обещаю, ты уедешь в мунго надолго, если это не прекратится, - шипит он уже наяву безо всяких признаков веселья. Смесь страха и отвращения на его лице отрезвляют лучше, чем его угрозы.
Мирабелль ходит во сне. Став больше призраком, чем человеком, она, быть может, и превратилась в идеальную жену для марволо, но вот этот недуг в его глазах остался худшим её пороком. Мирабелль покидает постель по ночам с самого детства и не знает другого сна. До шестнадцатилетия она искренне верила в то, что исцелится однажды каким-то счастливым чудом, пока не доверилась любимому дару прорицания. Карты в нескольких раскладах вынесли один и тот же приговор: она останется сомнамбулой навсегда.
Приходя ночью к марволо и видя при этом, как она убивает его, она доводит его до короткой вспышки агрессии, растущей из простого испуга - если он не слишком пьяный, чтобы проснуться и приняться кричать. Он грозится связать её утром, когда найдёт палочку, и передать колдомедикам, а мирабелль, ещё не пробудившаяся окончательно, тянет к нему свои худые руки - "Разве ты не Видишь, я Должна Спасти Тебя, Иначе ты Истечёшь Кровью".
- и если морфин или меропа окажутся такими же, они отправятся вслед за тобой, ты поняла меня?
Марволо не принимает помощь. Марволо убеждён, что не нуждается в помощи. А карты, которые днём мирабелль тщательно прячет от него, утверждают обратное. И навязчиво намекают ей, что однажды она очнётся в мунго, где медленно начнёт забывать о том, как она там оказалась и есть ли оттуда дорога наружу.
Но пока марволо успокаивается и засыпает, раздражённо отхлебнув перед этим огневиски для лучшего отдыха, мирабелль идёт в детскую, где от его криков плачут их дети. Мать - привидение даже не обращает внимание на то, кого первым из них берёт на руки и качает. Только спустя время, проснувшись окончательно с укачиваемой тяжестью на руках, мирабелль заглядывает сыну или дочери в глаза. Как в предсказания своих карт. И видит там серо-зелёные необработанные алмазы.
