Прости меня, дорогой македонский.

Я сам взвалил тебя на свои плечи, а после уронил наземь. Никогда не желал тебе зла, но убивал каждым своим взглядом. Клянусь, я не хотел пугать тебя, хоть и видел, как ты млеешь в ужасе, стоит мне только кинуть в твою сторону пару замыленных фраз.

Я лишь хотел быть ближе к тебе. Видя в твоих чайных глазах тянучие отблески печали, отпечатки прошлого, я мечтал вновь зажечь их тем огнем, которым ты дышишь, мой запертый дракон.

Знаю, я сам велел тебе слиться с интерьером нашей спальни. Велел занять руки чем угодно, только бы тебя не втянули в разговор. Я делал ли это из ревности? Боюсь ответить себе на этот вопрос. Ты всегда был на виду, под моей немой опекой, ведь я так боялся, что ты снова улетишь, снова потеряешь себя в своих сомнениях и вине. Но разве был ты в чем-то виноват?

Найдя себя в доме, ты едва ли обрел дом. Я пытался тебя приручить, но не знал, что приручить дракона невозможно. Можно только расположить его к себе, заставить доверять. Ты доверял мне, мак?

Ты всегда был близок ко всем, но таким одиноким. Смотря на твою бледную, худощавую фигуру, я мечтал о том, что когда-то ты вспомнишь о себе истинном. О себе настоящем, таком диком и необузданном, но от этого у тебя осталось лишь громкое, всеобъемлющее желание жить.

Когда ты стоял на крыше дома, ты хотел жить, всем сердцем мечтал остаться в этом мире, в мире, в котором нашел пристанище. Но каждый раз, ступая на край, ты думал о том, что я никогда тебя не прощу. Я тебя простил. Ты.прости и

Я был слеп. Был глуп и эгоистичен. Я никогда не думал о том, чего тебе стоит держать в себе чудеса, которые я запретил тебе творить. Ты не был ангелом, ты сам был огромным чудом, сотканным из желаний и чувств.

Теперь все это не имеет смысла.

Ты ушел, расправил крылья и унесся ввысь. Оставил меня так, как я когда-то оставил тебя.

Этот мир не был готов к твоим слезам, а я не был готов принять твое открытое сердце.

Мы еще встретимся, слышишь? Знаю, что слышишь. Прости. Навсегда твой, сфинкс.