Олькудня. Лара крутила в руках шкатулку и все сильнее хмурилась.

Столь глубокую борозду между бровей вечно смеющейся девушки Ромка, пожалуй, еще не видел.
- Не припомню.

- Что? - Ромка, шипя и морщась, окончательно сел, борясь с черными мушками в глазах.
- Не припомню, чтобы ба доставала ее когда-нибудь.
- А ты разве знаешь, что есть во всех этих ящиках? - Парень недоуменно поднял бровь, оглядывая мебель в комнате. Резко повернулся к девушке: - а может быть помнишь, где ключ?

- Не во всех. И ключа такого не помню. Но и эта шкатулка не выглядит как что-то настолько незначительное, чтобы просто так упасть с потолка, как будто стояла здесь всю жизнь!
- Вот об этом - то я и говорю. Почему сейчас? - Ромка не знал, как объяснить свои ощущения от этого дома и всей затеи, а потому чувствовал себя максимально странно, пытаясь сформулировать что-то типа "Милая, Знаешь, дом Твоей ба, Кажется, не рад Тому, что мы Здесь, а Потому Тихонечко Пытается Свести Меня с ума". Пока он барабанил пальцами по коленке и вытирал стекший на шею снег, подбирая слова, Лара поднялась и снова начала натягивать сброшенную под ноги куртку.
- Идем.
- Куда?
- Идем, - глядя куда-то в угол - или вне? - Комнаты поторопила Ромку девушка.
Ребята накинули куртки, шапки и шарфы, проверили ручные фонари и двинулись вниз по колее, занесенной утренним снегом.
Только в том случае, если бы Ромка мог чувствовать себя здесь также уверенно, как Лара, и не смотреть под ноги сто процентов времени в страхе запнуться за какой-то торчащий корень, то видел бы длинные тени построек с редкими рыжими квадратами зажженных окон, голые ветки кустарников и ели по углам улиц. Лара рассказывала, что в ее детстве именно их наряжали под новый год, и на каждой улице был свой маленький праздник. Да и все окружающее воспринималось Ларой не как мрачный пейзаж, а уютное и спокойное место, где огонь теплее, а трава зеленее. Помня об этом, Ромка даже не слишком громко матерился, подскользнувшись на занесенной снегом луже, но все же решил уточнить:
- Да куда мы идем, блин? - Крикнул он, подтягивая неудачно поставленную ногу к животу и морщась от боли в затылке. Лара будто не слышала его, погруженная в свои мысли. - Лара! Ларка, блин!
- А, что? - Вынырнувшая из глубокого раздумья девушка даже не сразу затормозила, и, только сфокусировав взгляд на страдающем весь день Ромке, вернулась наверх, чтобы придержать его, пока он скачет на одной ноге, приводя вторую в норму. - А, куда? К олькудне.
- Это что? - Окей, слуховые галлюцинации от удара, Ромка мог себе это представить, но должен же быть хоть какой-то смысл?
- Это кто. Это … кто-то.
- Содержательно. Это его настоящее имя?
- Ее. И я не знаю. Мы всегда звали ее только так, - Лара снова начала спускаться по тропинке, чуть чаще оглядываясь на Ромку позади.
- А идем мы к этой загадочной "ней" почему?
- Потому что на шкатулке алтайские руны. Я узнала пару символов, ба же была этнографом и иногда летом я сидела рядом с ней, когда она читала что-то из своих трудов. А еще она говорила, что кроме олькудни никто в деревне их читать не умеет. - Девушка остановилась около покосившихся ворот, посмотрела по сторонам и будто бы с опаской толкнула калитку. С мерзким скрипом, проехавшимся по ромкиному сознанию, она отворилась. Вот только поможет ли она нам ….
Лара трижды в почерневшую дверь крошечной хаты постучала.
Ничего не произошло. Ветер завывал в соснах, от ближайших изб тянуло дымом. Ребята начали подмерзать: переминаться с ноги на ногу, дышать на руки в перчатках и хлопать себя по бокам. Ромка тихонько оглядывался, раздумывая, жилой ли вообще этот двор, когда без всякого предупреждения дверь резко распахнулась.
- А - а - а! - Заорал парень, прыгнув на месте.
- О, господи! - Выдохнула Лара, хватаясь за сердце.
- Вот уж кого отродясь тут не было, - прохрипела стоящая на пороге старушка.
- И то правда, - тут же исправилась Лара. - Разрешите войти?
- Ну, заходите, коль с добром пришли, - прищурилась хозяйка, отступая в темноту своего жилища.
Ромка наклонился, входя в дом, а потом еще раз - входя в маленькую комнатку, залитую желтым светом лампы под старомодным тканевым абажуром. На маленьком столике вещал маленький телевизор, а на диване расположилась кучка маленьких подушек в вязаных наволочках. В комнате пахло травами, и парень впервые в жизни видел в реальности картинку из книжки: развешанные по стенам пучки сушеных растений. Да и сама старушка выглядела как продолжение интерьера: беленькая, сухонькая, в ситцевом домашнем платье и огромных валенках, она уверено пересекла комнату и села на стул около окна.
- Чего пришли? - Ромку, да и Лару, будто водой окатило, так не соответствовал тон разговора миловидному образу. Только сейчас парень отметил крючковатый нос бабули и строгие, внимательные глаза. - Ты ж маринкина, а?
- Да, - кивнула Лара, вся внутренне подбираясь.
- Схоронила бабку? Ну-ну, туда ей и дорога! - Будто с удовольствием проговорила женщина, складывая руки на коленях.
- Да, схоронила, - девушка вздернула нос и даже вздрогнула, почувствовав на плече ромкину руку. - Но я пришла не обидами старыми мериться. Вот.
Лара медленно шкатулку на стол опустила. Глаза окульдни сверкнули, а маленькие цепкие руки тут же схватились за деревянные грани.
- Она упала с шифоньера прямо на голову, - от волнения она перешла на сибирский говор, который искоренила в городской жизни, - и здесь руны. Мы не знаем, где ключ. Но здесь руны, и это, кажется, что-то важное.
Старуха держала шкатулку как ребенок, которому пригрозили отнять игрушку. Медленно вела крючковатыми пальцами по рисункам и шептала что-то себе под нос. Ромка хотел было попросить отдать ее назад, но Лара схватила его за руку: никогда и никто не обращался к окульдне без крайней нужды. И из-за склочного характера, и из-за слухов и сплетен, окружавших этот маленький дом. А вдруг Ромка не почувствует грань? Выяснять, что за ней будет, Лара не хотела.
Но шкатулка все еще была у старухи в руках, и ждать ее решения становилось все менее уютно. Шепот из-под крючковатого носа раздавался то громче, то тише, и Лара была готова сама уточнить, услышала ли ее окульдня, как та резко опустила шкатулку на стол и толкнула ее к ребятам, будто та оказалась заразной. От громкого звука оба подскочили вновь.
- За хребет. Оба. живо. Найдите их у калбак - Таш. Иначе быть беде. Большой беде. За_штормом королевская_анархия_следуй.