Иногда зрение мешает.

Это как окно, за которым очень красивый пейзаж. А если окно закрыть и шторами завесить, то больше внимания обращаешь на то, что внутри комнаты. И сразу начинаешь видеть детали. А детали бывают разные. Бывают очень красивые, стильные, а бывают безобразные. И тогда снова хочется открыть окно и высунуться наружу.
Мы в выходные на фортепианном концерте были. Старинная усадьба, шикарный зал, белый рояль.
Две девушки из питера играли Грига в четыре руки.

Я смотрела на руки музыкантов, как они делают музыку. Для меня музыканты вообще пришельцы с другой планеты. Они умеют читать ноты - шифр, маленькие закорючки на пяти линейках. И извлекают из инструмента нечто такое, от чего иногда хочется плакать. Это загадка, да.
Музыка была волшебная, но она словно кружила где-то рядом, а в меня не проникала. И чувствовала - что-то не то.
И тогда я закрыла глаза и осталась с музыкой один на один. Рояль, музыканты, красивый интерьер, всё исчезло, звуки меня наполнили до краев. Я ощутила музыку почти физически, плавала в ней, как в океане, а она меня ласкала, будила, успокаивала и будоражила. Это было очень сильно.
Я раньше никогда глаза во время концерта не закрывала, почему-то стеснялась. Вдруг подумают, что я уснула, неудобно.
И еще мне казалось, что видеть не менее важно, чем слышать. А вышло не так - одно мощное чувство вытеснило другое.
Вышли потом на улицу, там закат гаснет, появились звезды, зажгли фонари. Чудесная картина! Ходили по набережной, любовались.
На другой день поехали в карьер загорать. И там снова проросло во мне сильное желание кое-что не видеть.
Песчаный берег был сплошь покрыт мусором, очень - очень много мусора - бутылки, банки из-под пива, всякий хлам. Самое ужасное - битое стекло. Страшно ходить.
И тысячелетние песчаные валуны вандально изрисованы каракулями. Тот случай, когда говорят "Глаза бы мои не Видели".
Похоже, те, кто мусор разбрасывал, был заражен каким-то иноземным вирусом и все люди, что были на пляже, заразились - у них тоже зрение атрофировалось. Люди загорали среди пивных банок и не обращали на них внимания, словно не видели.
А мы видели, наверное, вирус еще не успел в нас проникнуть. И очень переживали.
Взяли с Алисой мешок и пошли мусор собирать. Много не смогли, там большая очень территория, да и без инструментов специальных не обойтись, но хотя бы вокруг себя, где загораем. На нас смотрели с удивлением. Никто же не видел мусора, и было непонятно, зачем мы наклоняемся и руками что-то там внизу делаем. Ну, совсем непонятно.
- А можно я вам бутылочку тоже брошу? - Мужчина в черных очках уже потянулся рукой к своей пивной таре, какую только что опустошил.
- А слабо самому ее в мусорный контейнер выбросить? - Отрезала Алиса, - что, руки отсохнут?
Пивной мужчина, наверное, принял нас за волонтеров или штатных уборщиков. А мы разозлились. Ну, правда, он не видит что ли, что мы женщины и с голыми руками, без перчаток даже.
И теперь, скорее всего, он свою бутылку тоже оставил на песке. Мы не подходили, но я так думаю. Может быть, надо было взять у него бутылку? Не знаю.
А потом всё было хорошо. И я снова радовалась, что могу смотреть на синюю воду, желтый песок и взбитые, как сливки, облака. Чудесно же!
Чудесно просто не смотреть на мусор, словно его и нет. Но он есть, и я это знаю. И если его не видеть, то он станет прибывать и закроет собой полностью песок и будет плавать в воде.
Нет, тут глаза нужно держать открытыми. Глаза открытыми, руки свободными, сердце горячим. Мусорные мешки в карманах.
На другой день на вокзале, когда мы уезжали домой, познакомились с глухонемой парой, супруги лет за шестьдесят, а с ними была маленькая чёрная собачка в переноске.
Собачку выпустили на пол побегать, но она струсила и жалась к ногам. Тогда хозяева стали ее ласкать, целовать в носик и подбадривать.
Это зрелище было уморительное, мы с Алисой наблюдали. А они заметили, что мы тоже любуемся их собачкой, и стали делать сигналы, чтобы мы подошли.
Я никогда с глухонемыми не общалась, немножко струсила. Но неожиданно оказалось, что всё самое нужное можно сказать и так, не открывая рта.
Они "Рассказали", что собачку (это был щенок чинхуа - хуа) привезли из Волгограда. Показали паспорт, где прописаны все её бабушки и дедушки. Показали видео, как щенок носится по их огромной квартире, и какая у него кроватка и игрушки. Это было так мило, так тепло.
Мы беседовали и играли со щенком, пока автобус не пришел. Щенок уморительный, всю меня облизал, как только понял, что мне понравился. Для любви слова не нужны.
Я это тоже поняла, глядя на наших новых знакомых. Женщина купила в вокзальной лавочке себе серёжки и колье, показала мужу. Потом примерила и супруг всплеснул руками - какая, мол, ты красивая! Он ей явно любовался и делал комплименты, и это можно было понять без слов, они даже были лишние.
Эти люди не могут слышать музыку, концерт, на котором мы были, для них пустой звук.
Но я подумала о том, что, возможно, отсутствие слуха обострило их другие чувства. Их музыка плещется внутри, она другая, особенная, но она есть. Это любовь и нежность друг к другу, к своему озорному щенку, к дому, который они с гордостью показывали. Они такие радостные и счастливые, наполненные жизнью.
И иногда отсутствие слуха - это даже плюс. В этом мире еще слишком много того, что не хочется слышать.

Про фото. Мы сфотографировались на фоне карьера перед тем, как спуститься вниз. Сзади валяется полиэтиленовый пакет. Можно представить, что это растение такое, или птица. Но это мусор - пакет. И он не перестанет быть самим собой даже если его не замечать. Я не стала его отрезать, пусть будет.