Edgar_Allan_Poe@Literarygenius.

Edgar_Allan_Poe BSD.

Q: а каково жить, будучи вампиром? Поведайте эту тайну.
В случае если он находится в заточении, то его клетка хотя бы золотая - в солнечном, нормальном прошлом это был особняк коррумпированного мэра, который вёл слишком много дел с мафией и всерьёз опасался за свою безопасность. На его окнах титановые решетки, сердцевина стен армирована взрывоустойчивой сталью, а стены мягче, чем кажутся, и от них не рикошетят пули
. Когда здесь кипела жизнь, заключались сделки и случались несчастные случаи - теперь ночь за ночью Эдгар бродит по изысканно обставленной спальне на третьем этаже и пытается не думать о том, как же хочется пить, как же ноют без дела крупные, неровно изогнутые клыки.
Бескровное тело мэра он бросил где-то внизу, в гостиной. Тела охранников он бросил ещё дальше, у ворот, у парадных дверей, у мраморных лестниц. Когда он станет человеком, ему будет жаль. Но сейчас Эдгар сожалеет, что решил не преследовать прислугу - в тот момент стюарды, повара и уборщики казались смешными, медленными, не достойными интереса.

Но он помнит, что обещал держать себя в руках, обещал держаться за остатки человечности. Обещал не поддаваться болезни.
Сейчас Эдгару помогает смотреть на безмолвный декоративный пруд за его зарешеченным окном. Неподвижная вода жажду притупляет.
Эдгару помогает смотреть в мутное зеркало, на своё темное отражение в потускневших вензелях золочёной рамы. Ему повезло, что это не настоящий раритет, а искусно состаренный новодел, под слоем стекла нет серебряного покрытия. Смотреть на лицо помогает, позволяет занять время; его лицо теперь лишено красок, под глазами больше нет синяков, а глаза больше не носят следы затяжной бессонницы. Это лицо так похоже и не похоже на то, которое было в человеческой жизни, и это хорошо, это зацепка, это помогает сохранять разум и не поддаваться вирусу чужой способности. Память быстро тускнеет, и большую часть времени Эдгар сопротивляется этому, перечисляет, что было раньше и что изменилось.
Он помнит, что если он находится в заточении, то оно хотя бы добровольное. Вирус ужасной способности захватывает новых жертв каждый день, и шанс остаться в ясном разуме исчезающе мал; Эдгар держится не потому, что у него сильная воля, а потому что его рампо, его возлюбленный соперник, не собирался терять его полезную способность. Он уговорил директора агентства подписать с заражённым писателем контракт временного найма, и так использовать "Все Люди Равны". На тот момент Эдгар был уже пронзён старомодным мечом, лишен человеческой речи и пытался сожрать каждого, кто подходил к нему - и все равно, рампо подошел к нему, будто ничего ужасного не происходило, будто никакой опасности не было, вложил в его непослушные пальцы стальное перо, заставил расписаться в контракте.
- Эдгар, Эдгар! Как дела, что нового?
Несмотря на всемирную катастрофу, рампо звучит так же радостно и самодовольно, как и в мирные времена. Эдгар глухо рычит в ответ на видеозвонок, и не смотрит на экран; его голосовые связки после заражения стали твёрдыми и неподвижными, а один вид человеческого лица усиливает голод - даже с помехами передачи взгляд различает едва заметную жилку на шее у челюсти, тонкие трещинки на искусанных губах, крохотные капилляры в белках глаз.
- да, ты прав, дела у нас не очень, менять убежища приходится каждые три дня, а искать транспорт просто невыносимо. Но ты не волнуйся, я присматриваю за Карлом как самая лучшая мамочка! Жаль только, он не умеет читать, и на собрания агентства его с собой не возьмёшь … кстати о них, можешь прислать ещё отрывок с интерьером нашего агентства?
Рампо часто звонит, рампо всегда просит прислать сцену в интерьере старого здания агентства; даже после фактической смерти Эдгар для невыносимого детектива остаётся удобным инструментом, восхитительным возобновляемым материалом.
- нет, что ты, все станет как прежде, я уж разберусь, - говорит рампо сквозь помехи. - правда, весь мир пытается мне помешать, но по правде говоря, весь мир довольно неразумный, все слишком прямолинейно, предсказуемо … сплошная грубая сила и ни капли размышлений. Вот, пришли мне какой-нибудь изящный детектив, будешь так добр? Все равно развлечений у тебя не много, а так хоть мне будет чем занять время ….
Эдгар снова рычит, кусает себя за ладонь - речь рампо слишком живая, слишком полна участия, если бы кто-то такой живой был рядом … если бы удавалось держать себя в руках, если бы не выпивать всю кровь сразу, если бы разделить на несколько дней - ведь пройдёт же этот невыносимый голод, это скребущее чувство в горле, эта требовательная тишина сердца?
- Эдгар, ты только держись, не раскисай там, слышишь? А то знаю я, опять там сидишь, загоняешься по каким-то воспоминаниям. Ой, а это … ладно, у нас тут снова сирены визжат, мне нужно прятаться в убежище, а там связь не ловит. Услышимся ещё ….
Конец речи тонет в высоких звуках городской системы информирования о текущих бедствиях - раньше они предупреждали Иокогаму о тайфунах и землетрясениях, теперь включаются на каждый новый район в процессе заражения.
Эдгар набирает текст негнущимися, избыточно сильными пальцами - медленно описывает красное кирпичное здание, и лестницу на четвёртый этаж, и витражную дверь, и высокие офисные окна … его воспоминания тусклые, как зеркало, в которое он смотрит часами. Даже его способность стала другой - золотистое сияние живой книги сменилось чёрными трещинами, и держать людей внутри теперь тяжело - хочется вытянуть их сюда, хочется забрать их из карантинного города в эту тишину особняка - крепости, чтобы они разбежались по комнатам, чтобы ходить ночь за ночью, искать их.
Сожрать их, сожрать каждого, до кого дотянутся руки.
Эдгар прокусывает ладонь насквозь, холодное скользкое мясо между зубов, не чувствует ничего - он не чувствует боли уже давно, только щекотно там, где восстанавливается повреждённое тело. Так нельзя. Рампо просил прислать ему изящный детектив.