Зеркало. Рассказ Ольги.
Думаю, ладно, пойду, всё равно планов на вечер перед рождеством нет, да и белую норковую шубу пора "Выгулять" - висит в шкафу который год, а я всё-таки девочка.
Раз вечеринка рождественская, надела крест из оникса, купленный когда-то в Иерусалиме, у храма гроба господня. Камень холодил кожу и придавал внутренней уверенности.
Приехала в музей. Фасад особняка тонул в тусклом свете фонарей, а внутри - сказка с привкусом, приближающегося нового года.
Виолончелистки в чёрных платьях играли заунывную мелодию, которая плелась вокруг гостей, как паутина. Бокалы с шампанским сверкали на столах, в воздухе витал запах хвои, воска и старого дерева. Нарядная публика перешёптывалась, под музыку. Старинные люстры отбрасывали дрожащие тени, и в их свете резные панели на стенах словно шевелились, а глаза на портретах провожали взглядом.
Ко мне подскочила Каринка птащинцева, коллега по дизайнерскому цеху, в образе роковой цыганки. Её красное платье струилось, как кровь, пальцы сверкали перстнями с агатом, малахитом и тёмным янтарём, а браслеты позвякивали, усиливая образ. Мы поболтали о сплетнях, но вдруг её взгляд вспыхнул янтарным огнём:
- какой у тебя интересный крест, Оль.
И упорхнула к другим гостям, оставив шлейф терпких духов.
Потом подбежала знакомая - легкомысленная блондинка, училка английского. Тоже защебетала про крестик:
- ой, какая прелесть! Где взяла?
Я отшутилась, но в груди кольнуло: что-то с этим крестом не так, раз он всем глаза мозолит.
Выпила пару бокалов шампанского, разглядывала интерьеры: немецкое пианино с потёртыми клавишами, витрины с антикварными статуэтками, книги в потрёпанных кожаных переплётах. Но бабушкиного зеркала нигде не было. "И Слава Богу, - Подумала я. - Лучше его не Видеть".
Полночь пробили старые часы в углу, и гости начали расходиться. Из тени, словно из ниоткуда, вынырнул хозяин музея - тот неприятный тип, что купил зеркало. Его бледное лицо блестело в свете свечей, а улыбка была приторной. Глаза - мутные, будто скрывали что-то неживое, а пальцы, теребящие пуговицу пиджака, казались слишком длинными, с острыми ногтями. Рядом стоял молодой парень.
- это Валентин, гость нашего города, - представил он. - известный диджей, приехал на неделю поиграть в клубах.
Валентин был симпатичный, но взгляд - скользкий, как у змеи, будто раздевал меня и искал слабину.
Нас осталось семеро - похоже, "Свои", как сказал хозяин. Он выдохнул, будто сбросил маску:
- ну, всё, лишние разошлись. Спустимся в секретную комнату, будем пить вино, играть в карты и разгульно проводить время.
Мы на этаж ниже спустились. Лестница скрипела, как в фильме ужасов, стены сужались, будто вели в подземелье. Комната оказалась маленькой, но богатой: гобелены с выцветшими узорами, бронзовые канделябры с оплывшим воском, витрины с артефактами, явно не для туристов. Посреди стоял массивный дубовый стол, вокруг - ровно семь стульев. На столе - семь бокалов и глиняные кувшины с вином, от которого пахло чем-то пряным и тревожным. Я осмотрелась и, как чувствовала, увидела напротив стола бабушкино зеркало. Его тёмная рама будто впитывала свет, а стекло отражало комнату, но как-то криво, словно искажая реальность.
Мне досталось место рядом с Валентином. Напротив устроилась училка, рядом с музейщиком, и ещё трое незнакомцев - их лица расплывались в полумраке. Валентин пластинку на старый проигрыватель поставил. Музыка - смесь техно и балканских мотивов, с литаврами, скрипками и дудками - била по нервам, как пульс. Она то ускорялась, то замирала, будто подстраивалась под дыхание комнаты.
Кто-то достал колоду карт и передал её Каринке, которая появилась в комнате, как из тени. Её перстни сверкнули в свете свечей, а лицо теперь казалось хищным, как у ведьмы из старых сказок. Она раскинула карты с ловкостью, будто всю жизнь гадала на судьбы, и повернулась ко мне:
- хочешь, погадаю? Только крестик сними, а то карты врать будут.
Я привстала, чтобы снять крест, и невольно взглянула в зеркало.
Лёш, клянусь, я не чокнутая и не пьяная была.
В зеркале отражалась не наша компания, а что-то … другое. Музейщик суетился под столом, но вместо ног у него мелькали козлиные копыта - мохнатые, раздвоенные, как у настоящего черта. Его лицо кривилось в ухмылке, с острыми скулами и жёлтыми глазами, горящими, как угли. Каринка выглядела как настоящая ведьма: волосы шевелились, как живые, глаза пылали янтарным огнём, а из-под платья торчал кошачий хвост, извивающийся, как змея. Я резко повернулась к ним - всё нормально, сидят люди, пьют вино. Снова посмотрела в зеркало - и похолодела. У всех за столом лица искажались: кривые рты, заострённые черты, как у демонов. Валентин смотрел на меня красными глазами, его уши заострились, как у беса. Училка достала кисет, высыпала на стол красную соль - или что это было? - и они начали хватать её пальцами, засовывая в ноздри, как одержимые.
Музыка ускорилась, барабаны били в висках, скрипки визжали, как крики. В зеркале творился шабаш: фигуры за столом дёргались, как марионетки, их лица кривились, а тени на стенах росли, будто комната оживала. Я сжала крестик в ладони - он обжёг кожу, как раскалённый уголь. Спиной попятилась к выходу, бормоча: "Мне Пора". Схватила шубу и, не снимая туфель, вылетела из особняка.
Улица морозом и тишиной встретила. Я шла, почти бежала, по знакомым дворам, но они казались чужими. Улица сворачивала, выводила к тому же перекрёстку, где я уже была. Музыка из музея всё ещё звучала в голове - литавры, скрипки, дудки, как насмешка. Мне чудилось, что за спиной кто-то идёт и покашливает, как тот музейщик. Я ускорила шаг, но шаги за мной не отставали.
Не знаю, сколько я так блуждала. Ноги стали чугунными, в голове - туман. Пила я мало, но казалось, что город играет со мной, не пуская домой. В какой-то момент я вышла под фонарь и рухнула на лавку, выбиваясь из сил. Очнулась от солнца, бьющего в лицо. Сижу на лавке, в шубе, туфли в грязи, каблуки ободраны. Рядом - бомж, ухмыляется:
- напилась, красавица? Люди спрашивали, не плохо ли тебе. А я им: "Это ж моя Подружка, Пусть Дрыхнет".
Я вскочила, меня затошнило. Я осмотрелась - да же у дома! Вон крыша моего подъезда, а там храм на комсомольской. Ладонь кольнуло. Разжала кулак - крестик из оникса впился в кожу, кровь запеклась, шрамы остались, вот, смотри.
Через пару месяцев на дизайнерской тусовке встретила Каринку. Она подошла, улыбнулась, как ни в чём не бывало:
- жаль, что ты пропала в ту ночь. Мы готовили тебе жениха.
И ушла, а я стояла, чувствуя, как холодок бежит по спине.
Лёш, клянусь, я видела не людей, а чертей. Не смейся, я не тронулась. Пила мало, ты знаешь. Думаю, меня спасли крестик и бабушкино зеркало - оно показало, кто они на самом деле.