Тюрьма в моей голове.

Как я носила чужие маски, пока не узнала своё лицо.

Первая маска.

Мне было пять, когда дядя впервые назвал меня "Пустым Местом". Его голос, как скрип ржавой двери:
- ты даже игрушки собрать не можешь. На что годишься?
Мама, вечно занятая работой и выяснением отношений с отцом, бросала в ответ:
- не задавай вопросы. Просто делай.

К десяти я уже умела варить суп, стирать, заботиться о брате, гасить ссоры в семье, смело отвечать за свои поступки. Моё детство чужими "Надо измерялось". Ни одного "Хочу" не осталось в памяти - даже в художку я ходила с нехваткой: то красок не хватало, то кистей.
Спасибо, что школу оплачивали вовремя.
Масляные краски? Слишком дорого. "Ты же Понимаешь", - говорила мама, а я кивала, будто серая тень.

От сюда начинается реальный ад забвения, ради возвращения к себе.

Стройка для чужих жизней!

Встретила его в 48. Не заметила, как вписалась в знакомый сценарий. Он говорил о семье, как мама когда-то о "Своих Мечтах Стать Счастливой": восхищался мной, возил в отпуск, всё казалось идеальным. Но что-то - будто песок сквозь пальцы ускользало.

Его фразы - программы создавали высокие стены в колючей проволоки:
- хорошая жена не спорит. Ты должна быть благодарна за крышу, радоваться, что у тебя есть мужчина.
- поддерживай меня, даже когда я не прав.

Я, архитектор, проектировавшая интерьеры для его квартир, сама стала частью декора. Цвета, которые выбирала для стен, были ярче моих платьев - их он покупал, "Чтоб не Стыдно Было и Чтоб не Выделялась".
Мои дети тускнели на фоне его успеха: сын начал теряться в наркотическом тумане, а я верила в его "Хроническую Усталость", как когда-то верила, что маму можно переубедить. Мои цветы жили в подъезде - в квартире царила стерильность. Да, это одна из фобий, которую изначально он скрывал, подстраиваясь ко мне.

Его правила:
- ты мой личный реабилитолог, психолог, повар - разве это не честь? (Сессии для его сестры, пока его дети получали наследство с моими дизайнерскими штрихами. - ужин в шесть или ты не жена? (Однажды я опоздала на час - эта история стала вечным напоминанием: то шуткой, то агрессивной претензией. Когда ремонт закончился, и я наконец вернулась к своим медитациями, текстам и музыке, заказала сайт для себя и начала работать. Посыпались упрёки:
- такая жена мне не нужна. Не успеваешь навести порядок.
Его передёргивало от страха, что начну зарабатывать и выскользну из финансовой зависимости.

Зеркало с трещинами.
После скандала, где он буквально выгонял меня, я купила билет на поезд в плацкарт. Там ехала пожилая пара. Женщина молчала, как немая собака, глотая взгляды мужа. Прислуживала почти на коленях. Мир показал мне мою ментальную тюрьму - ту, что строилась с детства.

- эмоциональная тюрьма наяву материализовалась. Её стены я сама возводила.

Неделю я у своей клиентки провела. Собрала мысли, как пазлы. И вернулась к детям.

Краски, которых не было.

Когда осознала масштаб разрухи своей жизни, стало страшно. Я, бесстрашная, испугалась и не верила, что справлюсь с такой задачей. Вспоминала свою смелость, реабилитировала свою уверенность, собирала доверие по крупицам, чтоб присвоить эти качества обратно себе и начать жить.
Зеркало в его прихожей разбила. Осколки отразили мамины глаза:
- зачем тебе думать? Просто делай.
Переживания помогли из прошлого мне.
Но путь длинный был.

Диалог с мамой после разрыва:
- почему ты молчала, когда всё видела?
- в семьях это не обсуждают.

В тот период учебники по психиатрии моей настольной книгой стали. Искала диагнозы ему, а нашла у себя:
- синдром выученной беспомощности.
- созависимость.
- гиперответственность как самоказнь.
Он сам пусть разбирается со своими задачами дальше.

Рядом с ним - смерть души, без него - шанс. И я ушла. Помогала девушка - регрессолог.

Мы высмеивали этот трэш, даже попробовали подтянуть юриста, но не сработало. А потом депрессия в разочарование и выгорание перешла. Дальше я сама знала, что делать.

Поставила цель: купить квартиру побольше и собрать своих дорогих и любимых. Создавая пространство для возвращения блудного сына и своих цветов из подъезда.

Теперь живу в своей квартире. Спасибо бывшему. Без этого опыта не дошла бы до дна. Вой души в "Красивых Стенах" ничем не легче, чем в бетонных стенах сырого карцера.

Перепланировка души, создание нового рисунка мыслей произошли.

Сын звонит каждый день: "Мама, я в Порядке". Его голос - бальзам моим ушам.
Теперь я знаю, чему меня учил самый главный учитель - мама.
Не предавать себя, даже когда это кажется невозможным.

Теперь тихо благодарю ту девочку, что мыла посуду вместо рисования, но сохранила краски. А в его квартире, пропитанной моим стенанием, лежит его парализованная мать. Её душа в тюрьме тела - так заканчивают жизнь, порабощенные проклятым родом.

Он был моим "Помощником", усердно играл роль скрытого нарцисса - исполняя мой заказ. Ведь это я хотела стать целителем духа и экспертом по мышлению? Пришлось вычистить программу страдалицы, переданную по роду до дна. История не о жертве. О том, как узоры чужой боли можно перепрошить в карту свободы.