Город искусства. &quot;Непостижимый город!

13.11.2016 в 12:31

Город всех противоположностей! Нигде идеал содомы и мадонны не срослись так тесно, гармонично, как в этом городе городов. Самые большие бездны здесь находятся рядом друг с другом, и над всем проложен один совместный мост.

Извне Париж грациозен, извилисто лёгкий как уж. Это особенно бросается в глаза, покидая тяжёлые, неуклюжие стены Лондона. Лёгкость дышит в зданиях, в парках, на широких, аллеями деревьев усаженных улицах, на лицах людей, в сердцах людей. Парижанин вечно ищет мгновенное. Он везде ищет то, что усиливает опьянение его жизни, что делает лёгкими его шаги, более грациозными, утончёнными гирлянды его мыслей.
Так временами кажется, что и к искусству парижанин приближается прежде всего как к наслаждению, который ищет красоту как рафинированный десерт на столе жизни, но не как поклонник, для кого красота является единственной истиной и жизнью и смертью.
Для парижанина красота в первую очередь "Золотое Сечение", красивая симметрия, элегантность и грация. Исчерпав чисто эстетическое в красоте, только потом он начинает искать кровь души в ней, огонь бытия и небытия. Потому и эта красота больше разделяет чем объединяет людей. Потому, чтобы стать единством, перед этим душа человека должна родится в красоте, и только потом тело. Для славян и индусов красота более религиозной природы. У них даже эстетически некрасивое, нередко зазвучит как аккорд в красоте души. Для души всё красиво, когда это рождается как любовь, как нечто священное, и всё делает богаче и красивее. Такая красота Достоевского, толстого, Скрябина, тагора ….
Париж город, где царит искусство. Нигде не встретишь столь много произведений искусства, даже на улицах, как здесь. Все площади, все парки, все бульвары усеяны скульптурами и памятниками. Например, - площадь елисейская с садом тильери или люксембургский сад сами по себе работы искусства. Яркие и иногда королевские парки Версаля и сан - клу.
И чудесные постройки! Величественный дворец трокадеро, лувр, роскошные соборы Notre - Dame, Madeleine, St. Etienne du Mont, St. Chapelle, Sacre Coeur и еще многие другие, украшенные образами мадонн и святых. Красивые средневековые здания как бы вросли в современную культуру, их невысокие башни, серые каменные стены, роспись рельефов и образов лишь дополняют ту лёгкую полусерьёзную, полуулыбчивую атмосферу, которая льётся от рыжевато серых зданий Парижа, от асфальта бульваров, от пыльных деревьев. Только когда закрывается массивная чугунная дверь, в мистическом сумраке церкви, под балконами, иконами и пламенями свечей чувствуешь себя как в глубоком прошлом, где лицо савонаролы или лицо аскета Св. Франциска приветливо и всё же пророчески грустно светилось из тьмы церковного алтаря.
Самые большие сокровища искусства французы собрали в своих музеях. Нет похожего храма искусства в мире чем лувр. Можно ходить здесь целый день, и то невозможно пройти сотни комнат. Здесь греческие боги и римские императоры, здесь современная скульптура, здесь лабиринты картин. Хотя здесь нет удивительных метопов и фриз Парфенона британского музея, но вместо этого Афродита милосская, женщины, и раб Микеланджело - эстетический идеал красоты мужчины. Здесь таинственная джоконда Леонардо да Винчи, дивно красивая улыбка которой смотрит как загадка столетий. Здесь и другие древние мастера без конца, даже только называя их, прошло бы много времени. Здесь опять - поэт культа тела Рубенс, который в лувре наполнил огромные комнаты. Не знаю ни одного побольше музея, где его не было бы. Хотя у Рубенса была в своём роде "Фабрика", где на многих картинах главные работы выполняли ученики, и Рубенс давал лишь эскизы и настрой, и всё же и таким образом его продуктивность удивительна, гениальна. И гений тоже умеет работать, все свои годы жизни, даже и жизнь отдавая работе. Мы возьмём, например, Родена. Он сам уже свои готовые работы ещё без конца переделывал, улучшал, копировал. У заурядного часто не хватает любви труда. Много ли таких, как толстой, переделывали или исправляли свою работу десятки раз?
За эти несколько дней, которые принадлежали мне в Париже, я даже не пытался исчерпать лувр. Это было бы тщетным трудом. Остановился в одном уголке перед более близкой картиной или скульптурой, пытался запечатлеть в своей душе, уложить так на веки веков. Надеялся, что я опять когда-нибудь встречусь, что белый тёплый мрамор и улыбка живых красок снова когда-нибудь отблестит в моих глазах. "(Р. Я. Рудзитис"записи пилигрима").